Дж. Буш-мл. вошел в историю США как президент, на долю которого пришлось одно из самых трагических событий американской истории – теракты 11 сентября 2001 г. Новая угроза, с которой столкнулся мир демократии, позволила Соединенным Штатам идеологически оформить и упрочить свою мессианскую миссию защиты и покровительства мира свободы, права и демократии. Интервенционистская политика, к которой перешел 43-й президент США, усилила американское присутствие в постсоветском регионе и отразилась на позиции Вашингтона в отношении интеграционных проектов в нем. Цель исследования – выявить характерные черты позиции американского руководства 2001–2005 гг. в отношении постсоветской интеграции путем сравнения политики Дж. Буша-мл., Дж. Буша-ст. и У. Клинтона. Хронологические рамки обусловлены периодом становления новой внешнеполитической концепции после смены демократической администрации на республиканскую, а также временем наиболее острого реагирования на новые внешнеполитические вызовы после терактов 11 сентября 2001 г.

Политическая ситуация на постсоветском пространстве после победы США в Холодной войне воспринималась как вакуум после августовских событий¹. По этой причине в начале 1990х гг. события, связанные с распадом Советского Союза и созданием Содружества независимых государств (СНГ), администрацией президента рассматривались как открывающаяся возможность для интеграции бывших советских республик в демократическое сообщество. Несмотря на то, что Д. Буш-ст. занял позицию наблюдателя и не стремился вмешиваться в события, роль глобального лидера предусматривала оглашение Белым домом своей позиции в отношении новых независимых государств и Содружества. Таким образом, Вашингтон при Дж. Буше-ст. формировал свою политику в отношении постсоветской интеграции в определенной степени вынуждено, не имея возможности в силу своего геополитического статуса отказаться от участия в делах региона (такой отказ привел бы к закрытию страны от международных дел и к потере своей весомости, что было бы резко оценено внутри самой страны влиятельными политическими элитами). В отличие от начала 1990-х гг. последующие президенты в силу укрепившегося статуса США в мире могли позволить себе минимизировать активное участие в делах постсоветского региона, что наблюдалось в годы президенства У. Клинтона. Однако полностью «уйти» государство-международный лидер не могло ни при одном президенте, т.к. это подорвало бы престижный международный статус США.

Чтобы Дж. Буш-ст. поддержал постсоветскую интеграцию, Б. Ельцин, извещая Белый дом о создании СНГ, сделал акцент на Статью 6 договора о Содружестве, которая удовлетворяла первостепенные американские интересы, давая гарантию соблюдения странами-участницами требований международной безопасности и сокращения вооружения и расходов на оборону, подтверждая намерение ликвидировать ядерное оружие и провести полное разоружение². Дж. Бушу-ст. «показалось, что положения этого соглашения звучали так, как будто они были специально сформулированы с учетом выдвинутых нами условий признания» (имеются ввиду условия признания Украины, обозначенные ранее американским президентом Л. Кравчуку)³. Таким образом, создание СНГ на обозначенных условиях было выгодно для Соединенных Штатов. В целом, Вашингтон стремился получить выгоду от постсоветской интеграции, как и от любых своих внешнеполитических действий, что было объективно и характерно для политики при любом президенте.

После распада Советского Союза на повестке дня стоял вопрос о признании не только СНГ, но и независимости бывших республик СССР. Позиция администрации президента сводилась к условной формуле «сначала реформы и ядерное разоружение – потом признание»⁴. В связи с этим первыми получили признание и поддержку США те страны бывшего Советского Союза, которые взяли на себя обязательства. Однако в адрес президента поступала критика со стороны Конгресса, которая была обусловлена разным видением того, как Соединенным Штатам следует участвовать в судьбе постсоветского региона. В сторону президента и госсекретаря выступили в т.ч. однопартийцы с обвинением в поспешности удовлетворения потребности некоторых стран бывшего СССР в признании⁵. Если для Дж. Буша-ст. главным было добиться гарантий безопасности, то Конгресс хотел видеть реальные шаги правительств новых независимых государств к реформам и разоружению, а не ограничиваться их заверениями. Его представители настаивали на том, что необходимо включить бывшие советские республики в так называемый «мир западных демократий», придавая большее внимание, нежели президент, проведению реформ.

Если демократические изменения являлись критерием, по которому США оказывали помощь и строили дружеские отношения с новыми независимыми государствами в 1990-х гг., то при Дж. Буше-мл. таким показателем стало намерение той или иной страны бороться с терроризмом. Борьба с ним использовалась как средство ведения внешней политики в различных аспектах, а также являлась призмой, сквозь которую виделась обстановка в мире. Определив «ось зла», в которую были зачислены Ирак, Иран и Северная Корея, Дж. Бушамл. подал сигнал миру, что политика Вашингтона стала более категоричной, а стать американским врагом – не в интересах любой страны. Однако последующее расширение «оси» на Россию (традиционного и набирающего силу конкурента) и Китай (который, усиливая свою региональную и мировую роль, воспринимался не как партнер, а как соперник⁶) продемонстрировало, что Соединенные Штаты не потерпят не только прямую военную угрозу в свой адрес, но и потенциальную политическую, стратегическую и экономическую конкуренцию в любом регионе.

В этом же контексте развивалась финансовая политика США в отношении постсоветских стран. Чтобы не повторилась ситуация при Дж. Буше-ст. и У. Клинтоне, когда Конгресс выступал с критикой поспешности и неоправданности оказания помощи той или иной стране, 43-й президент обозначил принцип, по которому будет оказываться поддержка. В качестве аргумента стал выступать тезис «терроризм зарождается в бедных странах». Соответственно, Вашингтон должен оказывать помощь только тем государствам, которые не только будут сторонниками прямой борьбы с терроризмом, но и продемонстрируют свое серьезное отношение к проведению реформ (тем самым снижая вероятность зарождения на своей территории террористических идей и группировок). Данный контекст был развит из позиции У. Клинтона, который продвигал идею распространения демократии, подкрепляя ее тезисом, что только в окружении демократий демократия сохранится в США⁷.

Американская борьба с терроризмом после 11 сентября 2001 г. диктовала особый статус России как главного партнера в этой миссии, что было зафиксировано в Стратегии национальной безопасности США 2002 г.⁸. Уже сразу поле распада СССР у Соединенных Штатов сложились особые отношения с Российской Федерацией. Ее выделение среди других прежних советских республик было объективно вызвано тем, что именно с ее руководством обсуждались вопросы распада СССР и создания СНГ и именно она должна была стать гарантом безопасности в регионе. В начале XXI в. Вашингтон традиционно руководствовался своими интересами и стремлением получить выгоды от российско-американского сотрудничества: помощь в борьбе с международным терроризмом и распространением оружия массового уничтожения, совместное планирование миротворческих операций⁹.

В начале 1990-х гг. фактическое одобрение Москвы как центра СНГ и поддержка реформ в России было связано с намерением американского руководства сделать страну «двигателем» демократии в регионе. Однако если администрация 41-го президента США хотела видеть Россию центром СНГ, чтобы избежать хаоса и мелких конфликтов на постсоветском пространстве, то при У. Клинтоне отношение к ней и ее центрообразующей роли в Содружестве изменилось. Сохранение российских войск в ряде новых независимых государств, их участие в миротворческих миссиях, активизация росийско-белорусской интеграции, победа пророссийских кандидатов в президенты в Беларуси и Украине, а также появление в российском политическом дискурсе идеи евразийства, что для американцев означало стремление отойти от вестернизации и модернизации по западному образцу¹⁰, вели к тому, что в Соединенных Штатах распространилось видение состояния бывших советских республик как зависимых от Москвы, несмотря на стремление присоединиться к западным структурам¹¹. Как следствие начался поиск иных средств консолидации стран региона, которые не вели бы их к зависимости от России, а способствовали бы включению в «мир демократии», а также чаще стали подниматься вопросы о присоединении этих стран к западным структурам. При администрациях У. Клинтона бывшие республики СССР перестали рассматриваться как единый регион, объединенный советским прошлым, и в начале XXI в. должны были быть интегрированы в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе, Совет Европы, Североатлантический Альянс (НАТО), Европейский союз¹². В американском экспертном сообществе также звучали предложения, которые обращали внимание на наличие и возможную выгоду для Соединенных Штатов постсоветской интеграции и лидирующей роли России в ней¹³. Учитывая все мнения, У. Клинтон взял за основу концепцию Дж. Буша-ст., но реформировал ее: необходимо сделать Россию «двигателем» демократии в регионе, но не только через реформы, но и через западные структуры, в первую очередь Североатлантический альянс, с помощью которого вслед за Российской Федерацией привести постсоветские государства в «западный мир». Приверженность этому подходу продемонстрировал Дж. Буш-мл., при котором США выразили намерение содействовать вступлению России во Всемирную торговую организацию (ВТО)¹⁴, а также началась активная пропаганда перевода отношений НАТО–Россия из вражеских в дружеские под тезисом «НАТО больше не предназначено быть врагом России» («NATO was not meant to be the enemy of Russia any longer»)¹⁵.

Под влиянием изменения внешнеполитического поведения российского руководства постепенно менялось американское отношение к процессу постсоветской интеграции. При Дж. Буше-ст. она была одобрена Вашингтоном, но, несмотря на активные контакты с Россией и фактическое признание Москвы как центра СНГ, позиция президента была осторожной. Это было связано с непониманием сути и содержания постсоветской интеграции: «Содружество» – это лишь новое название СССР с его прежней системой управления, или нечто иное, а Советский Союз со своим режимом действительно пал?¹⁶. В последующем из-за активизации российской политики в регионе отношение к ее интеграционным инициативам подвергалось резкой критике. Основания к этому находили в расплывчатых формулировках договорной базы интеграционных проектов¹⁷. Позиция Вашингтона прошла стадии полного, но осторожного принятия при Дж. Бушест., затем – одобрения только экономической интеграции, а не политической при У. Клинтоне (пользу такого развития активно продвигал Центр стратегических и международных исследований США (CSIS)), после чего – неприятия любых новых и критики действующих интеграционных объединений при Дж. Буше-мл., что было связано с оценкой любых инициатив как политических, реализующих намерение России доминировать в регионе.

Неизменным при любом президенте оставалось то, что все внешнеполитические действия зависели от одобрения и настроений общественности, доверие и поддержка которой в условиях межведомственной, внутри- и межпартийной конкуренции необходима. В 1990-е гг. для простых американских граждан главным были социально-экономические проблемы в США, а не международные вопросы.

При Дж. Буше-ст. и У. Клинтоне это выразилось в дискуссии по поводу объема финансирования внешнеполитических нужд, которая сдерживала реальные действия конгрессменов и президента, концептуальное оформление подхода к СНГ и постсоветскому пространству. В идеологическом плане на этом фоне начался спор о необходимости сменить «политику сдерживания» на «политику изоляционизма», т.е. отдавать приоритет решению внутренних проблем, в т.ч. сократить американское присутствие на территории других государств¹⁸. Американскими экспертами и неправительственными организациями выдвигались проекты, альтернативные политике руководства страны: разделить финансовое бремя Вашингтона с ведущими странами мира  (в первую очередь с Европейским экономическим сообществом (с 1993 г. – Европейским союзом)¹⁹); способствовать проведению в бывших советских республиках реформ для быстрой нормализации экономики за счет собственных ресурсов (например, включить эти страны в программы Генерального соглашения по тарифам и торговле по поддержке сельского хозяйства с целью развить в них фермерский путь хозяйства²⁰); в отличие от распределения государственных денег через официальные структуры США в ведомства стран-получателей (т.е. не на прямую гражданам), выделять через Международный валютный фонд средства наличными в твердой валюте в качестве социальных пособий непосредственно безработным и малоимущим в России, однако при условии успешного создания единого рынка между бывшими советскими государствами²¹. При Дж. Буше-мл. внешняя политика и необходимость ее достаточного финансирования перестали сталкиваться с активным сопротивлением Конгресса. Главным фактором, который способствовал этому стали теракты 11 сентября 2001 г. По этой же причине внимание США было переносно на Ближний Восток и Афганистан. Новыми стратегическими партнерами в постсоветском регионе для Дж. Буша-мл. стали центральноазиатские республики. По оценки Фонда Карнеги, первые пять лет после независимости этих государства присутствие США там было слабым. Ситуация меняется после начала американской борьбы с терроризмом, что способствовало увеличению контактов с руководством стран Центральной Азии²². Помимо плацдарма для борьбы с терроризмом для США центральноазиатский регион представлял интерес своими энергоресурсными возможностями. Опасения вызывала и активизация Китая, который включился в борьбу за установление своей сферы влияния (в 2001 г. была основана Шанхайская организация сотрудничества). Однако при Дж. Буше-мл. присутствие в регионе стало возможным не столько экономическим (при У. Клинтоне рассматривались выгоды от строительства трубопроводов нефти и газа), сколько военным. После 11 сентября 2001 г. особому вниманию подвергался анализ угрозы исламизма и терроризма в регионе, анализировались военные и оборонные возможности центральноазиатских республик²³. Такой мониторинг открывал для Соединенных Штатов перспективу оказания военной помощи и размещения баз НАТО на территории этих стран, аргументируя свои действия их недостаточной защищенностью собственными силами. Как следствие – постсоветская интеграция не отвечала интересам США, т.к. эти страны надо было держать в американской сфере влияния. Для этого Дж. Буш-мл. продолжил развивать интеграционный проект, зародившийся при У. Клинтоне, – Организацию за демократию и экономическое развитие (ГУАМ), характеризующуюся как «относительно прозападная группа постсоветских государств с общими проблемами безопасности: Грузия, Украина, Азербайджан и Молдова» («a relatively pro-Western group of post-Soviet states with common security concerns: Georgia, Ukraine, Azerbaijan, and Moldova»²⁴). В начале 2000-х гг. в ГУАМ также входил Узбекистан, а организация носила аббревиатуру ГУУАМ. В 2001 г. была подписана ее Хартия.

Таким образом, главным отличием внешней политики Дж. Буша-мл. от политики Дж. Буша-ст. и У. Клинтона стала ее активность и интервенционистский характер. В отношении постсоветского пространства и интеграционных процессов в регионе наблюдается концептуально новый дискурс, однако стратегия была основана на тех концепциях, которые зародились при 41-ом и 42-ом президентах США. После терактов 11 сентября 2001 г. внимание Вашингтона в постсоветском регионе сосредоточилось на центральноазиатских странах и российско-американских отношениях, а борьба с терроризмом стала инструментом и обоснованием избирательного подхода в построении отношений с тем или иным государством. Продолжая поддерживать идею демократического мессианства, Соединенные Штаты, несмотря на первостепенную значимость военных действий в Афганистане и на Ближнем Востоке, продолжили внимательно следить за реформами в бывших республиках СССР и региональной обстановкой, резко выступая с критикой интеграционных проектов, которые способствовали бы усилению позиций России. В начале 2000-х гг. даже экономическая интеграция (Евразийское экономическое сообщество, Единое экономическое пространство) стали рассматриваться как политические проекты, не отвечающие интересам США. Дж. Буш-мл. выступил сторонником идей Дж. Буша-ст. и У. Клинтона, согласно которым новые независимые государства должны были быть интегрированы в западное сообщество через такие структуры, как НАТО и ВТО, а также должен был быть сохранен американский интеграционный проект ГУАМ. В первую очередь в западные структуры следовало включить Россию вслед за которой, в силу ее геополитического влияния в регионе, должны были последовать остальные страны.